Почти полвека назад в древней столице Македонии на севере современной Греции раскопали некрополь с царскими гробницами, сооруженными во второй половине IV — начале III века до нашей эры. Одну из них археологи вскоре назвали усыпальницей царя Филиппа II — отца Александра Македонского. Теперь оппоненты этой гипотезы нашли аргументы в пользу альтернативной версии: в гробнице действительно находились останки Филиппа — но не того, а отец Александра Великого был в другом склепе.

Последнее пристанище македонских царей

Не один год греческий археолог Манолис Андроникос исследовал руины древнего города Эги — столицы античной Македонии, — пока добрался до главного объекта в своей научной карьере — Большого Кургана, сооруженного больше двух тысяч лет назад. В 1977–1978 годах исследователи раскопали в этом [note=3382|тумулусе] пять объектов: четыре гробницы и героон — святилище, воздвигнутое в честь героя. Героон оказался разрушен до основания. Почти в таком же состоянии была и одна из гробниц (номер IV), в которой к тому же не сохранилось ни человеческих останков, ни артефактов. А вот три оставшихся древних усыпальницы сразу после открытия привлекли много внимания.

Меньше всего вопросов вызывала одна из двух нерасхищенных гробниц — номер III. В наполненном ценными вещами двухкамерном склепе, фасад которого украшал изображающий колесницу фриз, археологи обнаружили погребальную урну с останками юноши или подростка примерно 14–17 лет. По мнению многих историков и археологов, в этой усыпальнице покоился Александр IV — сын Александра Македонского и бактрийской принцессы Роксаны, последний царь из династии Аргеадов, который родился в 323 году до нашей эры и умер, вероятно, в 305 или 304 году до нашей эры (а может, на несколько лет раньше).

В золотых ларцах лежали

Самую богатую гробницу (номер II) археологи вскрыли 8 ноября 1977 года. Как и усыпальница Александра IV, она представляла собой двухкамерный склеп размером 10 × 5,5 × 6 метров. За фасадом, украшенным фризом, исследователей ожидали блеклые стены, покрытые грубой штукатуркой, остатки погребального ложа, серебряные сосуды, оружие и амуниция, а также разного рода утварь и прочие вещи.

Но главными находками оказались два мраморных саркофага, а точнее — их содержимое. Внутри каждого были декорированные золотые ларцы, в которых хранились завернутые в пурпурно-золотую парчу кремированные останки. Бо́льшая погребальная урна из основной камеры, по мнению первооткрывателей, хранила кости Филиппа II — знаменитого македонского царя и отца Александра Великого, — а меньшая, вероятно, — одной из его жен или наложниц.

Разумеется, никаких прямых свидетельств о том, кто покоился в этой гробнице, у ученых не было и нет. Андроникос полагал, что коллекция артефактов из этой усыпальницы позволяла датировать сооружение третьей четвертью IV века до нашей эры (как известно, Филипп умер в 336 году до нашей эры). Более того, первые результаты антропологических исследований подкрепляли уверенность в том, что в урнах лежали царские останки.

Ученые определили, что в бо́льшем ларце покоились кремированные кости мужчины 40–50 лет. На них антропологи заметили следы двух вероятных ранений, которые были важными аргументами в пользу того, что в гробнице покоился именно Филипп. Так, на черепе этого человека они обнаружили повреждение, свидетельствующее о ранении в глаз. Хорошо известно, что стрела выбила глаз македонскому царю, а подобные травмы встречаются на древних костях достаточно редко.

Но впоследствии многие признали ошибочность этого предварительного вывода — ранение оказалось [note=3388|надглазничным отверстием]. Еще одно повреждение, первоначально зафиксированное на пястной кости, долгое время принимали за вероятное ранение в руку, о котором писал Демосфен. Однако, по-видимому, это была плюсневая кость, а предполагаемое повреждение — просто анатомическая особенность.

Но даже до заключений антропологов о повреждениях костей некоторые исследователи вскоре после открытия склепа высказали скепсис относительно того, что в ней покоился Филипп. Например, известный греческий специалист по античному искусству Ольга Палагия указала на то, что стилистика и иконография фриза на фасаде гробницы соответствует времени правления Кассандра (309–297 годы до нашей эры). О том, что усыпальницу построили в последней четверти IV века до нашей эры, говорили и некоторые керамические артефакты, например катушкообразные солонки.

Филипп, да не тот

В новой работе, опубликованной в Journal of Archaeological Science: Reports, греческий антрополог Антонис Барциокас и его коллеги весьма убедительно показали, что гробница II не принадлежала Филиппу II. Они считают, что в ней, вероятно, покоились останки его слабоумного сына Филиппа III Арридея, номинально правившего Македонией в 323–317 годах до нашей эры. В пользу этого говорит не только более поздняя дата строительства склепа, на которую указывали критики, но и повторное исследование кремированных останков. Помимо того, что на них не оказалось следов ранений, антропологи пришли к выводу, что этот человек не испытывал при жизни тяжелых физических нагрузок, по-видимому, не принимал участия в сражениях, а также мало занимался верховой ездой. Вряд ли скелет опытного воина и полководца Филиппа II мог бы сохраниться в таком состоянии, а вот Арридея — вполне.

Логично предположить, что вторым человеком из этой гробницы была супруга Арридея — Эвридика, которая покончила с собой вскоре после убийства мужа. Антропологические данные не противоречат этой гипотезе: это останки женщины в возрасте от 20 до 30 лет, которая активно занималась верховой ездой. Сторонники этой версии подчеркивали, что, судя по письменным источникам, Эвридика действительно была искусной наездницей и настоящей воительницей — вероятно, единственная из современных ей женщин царской фамилии. Поэтому неудивительно, что рядом с ее саркофагом лежали элементы амуниции и предметы вооружения, включая золотой [note=3383|горит] и позолоченные [note=3384|поножи].

При этом воинские атрибуты из женской камеры заставляли сторонников того, что рядом покоится Филипп II, искать объяснения, кому они могли принадлежать. Выделяющийся среди находок горит в золотом обкладе с художественными рельефными изображениями наталкивал некоторых ученых на мысль, что в гробнице покоилась [note=3385|скифская царевна], ведь подобные артефакты хорошо известны из скифских курганов. Например, вместе с полководцем могли похоронить дочь [note=3386|Атея], против которого македонский царь воевал в 339 году до нашей эры. Но ничего не известно о том, была ли вообще дочь у Атея и была ли скифская наложница или рабыня (а тем более жена) у Филиппа. Кроме того, захваченные в плен скифские женщины позже, по-видимому, попали в руки к трибаллам, напавшим на возвращавшихся из похода македонян. К тому же непонятно, зачем Александру хоронить своего отца с наложницей-варваркой, а не с женой, которая по своему происхождению заслуживала упокоения в царском некрополе.

Филипп рядом?

Возможно, усыпальница Филиппа II нам все же известна. Неоднократно исследователи выдвигали идею, что гробница номер I из этого же некрополя представляла собой последнее пристанище знаменитого македонского царя. Еще в древности в этот склеп пробрались грабители, которые, по-видимому, вынесли из него все ценные вещи. Не пострадала от рук этих людей только уникальная настенная роспись, которая представляет собой изображение известного мифологического сюжета о похищении Персефоны Аидом.

В этой гробнице археологи обнаружили останки трех человек: взрослого мужчины, молодой женщины и младенца. Барциокас с коллегами уже не первый год доказывает, что именно эти находки представляют собой кости Филиппа II, его молодой жены Клеопатры, а также их общего ребенка. Загвоздка в том, что останки нашли не в саркофагах, а на небольшом слое грунта и камней, осыпавшихся, когда расхитители пробирались в гробницу. Сверху же лежали еще около сотни костей и их обломков, которые, вероятно, попали в гробницу из насыпи самого кургана после того, как грабители покинули ее.

Сторонники гипотезы указывают, что гробница I была построена раньше остальных склепов этого комплекса и по времени она лучше подходит на роль усыпальницы Филиппа II. Более того, разрушенный героон связан именно с этим склепом, а из троицы Филипп II, Арридей и Александр IV лишь первый заслуживал статуса героя, для которого могли построить подобное святилище.

Антропологическое и палеопатологическое исследования останков из гробницы I не противоречат этой гипотезе. Ученые определили, что кости принадлежали новорожденному или младенцу, с момента зачатия которого прошло около 41–45 недель, девушке примерно 18 лет и мужчине приблизительно 45 лет. В целом это соответствует возрастам Филиппа, Клеопатры и их ребенка, которые трагически умерли вскоре после убийства царя, и хорошо согласуется со сведениями, что ребенок родился всего за несколько дней до гибели своих родителей.

Основной аргумент, который Барциокас и коллеги использовали в поддержку своей гипотезы, — это анкилоз коленного сустава левой ноги и сквозное отверстие в нем. По их данным, эта тяжелая патология соответствует письменным сведениям о хромоте Филиппа II. Дело в том, что в 339 году до нашей эры на возвращавшееся из похода против скифов войско македонян во главе с их царем напали трибаллы. Во время этого сражения Филиппа серьезно ранили в ногу. По мнению антропологов, анкилоз у мужчины из гробницы I вполне мог развиться в результате ранения копьем, причем этот человек жил с патологией продолжительное время (царь умер спустя три года после ранения) и явно хромал, поскольку коленный сустав сросся под углом 79 градусов.

Один из доводов против идеи, что Филипп находился в этой гробнице, — это погребальный обряд. Римский историк Юстин, живший примерно во II–III веках нашей эры, писал, что тело царя кремировали после смерти. Но в более ранних источниках таких подробностей нет. Поэтому Барциокас и его коллеги отметили, что, вполне возможно, историк просто привык к римским обычаям, когда тела августейших особ предавали огню. Также нет данных, что по македонской традиции непременно нужно было сжигать покойных царей. Напротив, Платон, умерший примерно на 20 лет раньше Филиппа, упоминал, что македонские правители практиковали ингумацию. Не было кремировано и тело Александра Великого, который, правда, умер вдалеке от родины.

Противники гипотезы также апеллируют к ее самому слабому месту: археологи нашли останки мужчины, женщины и младенца вне саркофагов. Поэтому некоторые исследователи допускают, что кости попали в усыпальницу уже после того, как в нее проникли расхитители. По какой-то причине Андроникос не включил информацию об этих находках в свою книгу, хотя в более ранней публикации он писал о них и не высказывал сомнений, что эти останки принадлежали первоначальным «обитателям» гробницы — грабители вполне могли выкинуть их из саркофагов, ища ценности. Возможно, археолог просто не успел упомянуть об этом, ведь книгу выпустили после смерти автора. Но нельзя исключать, что у исследователя или редактора, готовившего книгу, был умысел не вспоминать об этих костях. На этом фоне аргументы Барциокаса и его коллег на счет усыпальницы полководца выглядят весьма убедительно.

***

Маловероятно, что в ближайшие годы споры между сторонниками двух противоположных гипотез утихнут, — для этого должны появиться новые аргументы, спорить с которыми будет крайне сложно. Разумеется, хорошо было бы заполучить древний письменный источник, в котором бы сообщалась какая-либо информация об устройстве некрополя в Вергине и тех, кто там захоронен. Теоретически дополнить картину может анализ древней ДНК. Вряд ли она сохранилась в кремированных останках из гробницы номер II, но геномное исследование может хотя бы подтвердить или опровергнуть, что трое людей из первой гробницы представляли собой пару родителей и их ребенка.

Доводы в пользу того, что Филипп II покоился в гробнице номер II, кажутся весьма слабыми: есть вопросы ко времени возведения этого погребального комплекса; мужчина из усыпальницы не был ранен в глаз и руку и не испытывал при жизни тяжелых физических нагрузок, как считалось ранее; нет хороших объяснений, кем была в таком случае женщина из второго саркофага. Складывается впечатление, что первооткрыватели просто поторопились объявить эту роскошную гробницу усыпальницей полководца без достаточно весомых аргументов.

Гипотеза о том, что Филипп покоился в самой ранней гробнице — номер I — и для него был возведен героон, кажется привлекательной. Барциокас и его коллеги весьма основательно подходят к аргументации своих идей и убедительно отвергают мнения, высказанные критиками. Гробница номер I уступает по своей роскошности и размерам сооружениям номер II и III, но это вполне можно объяснить тем, что у Александра не было времени и средств для возведения более помпезного склепа. При этом из-за разграбления нельзя оценить, насколько соответствовал масштабу личности Филиппа украденный погребальный инвентарь. Если выводы антропологов относительно возраста покойных из разных гробниц и их патологий верны, то, безусловно, мужчина из гробницы номер I более подходящий кандидат на роль известного полководца, чем человек из гробницы номер II.