Гость программы “Немцова.Интервью” – оппозиционный политик и незарегистрированный кандидат в президенты России Алексей Навальный. Предстоящие выборы главы государства и их бойкот сторонниками Навального, “Кремлевский доклад” и репрессии властей стали темами его разговора с Жанной Немцовой.
Жанна Немцова: Как вы думаете, как вы проведете 18 марта 2018 года: вы будете на свободе или за решеткой?
– Алексей Навальный: Судя по всему, день выборов, выборов в кавычках, я встречу в спецприемнике. Похоже, что план именно такой. Я был задержан 28-го, после чего меня отпустили. До сих пор ни одного документа мне не выдали. Но, видимо, мои 30 суток, они ждут меня. Просто они хотят их исчислять, например, с 17 февраля. Для того чтобы выпустить меня, ну, уже где-нибудь там, либо 18 марта, либо 19 или 20 марта. Потому что все остальные загремели под арест за твиты с видеозаписью, которую я выпустил. Было бы странно, если бы они автора видеозаписи не попытались бы арестовать.
– А как вы оцениваете возможные последствия для других участников акций, которые прокатились по всей стране 28 января?
– В этом смысле тоже нет ничего нового. Эта власть способна бороться с протестным движением двумя, в общем-то, основными способами: первый – запрещать все эти акции, второй – демонстративно пытаться наказывать. Сейчас уже, как минимум, 40 человек оказались под арестом. Некоторые из них уже вышли, некоторые продолжают еще отбывать административные аресты. Но самое главное, мне кажется, что это уже не пугает людей. Люди понимают, на что идут, и понимают, что если мы будем бояться, то тогда и единственно оставшийся способ выражения своих политических взглядов – выход на улицу – у нас отнимут.
– 29 января был опубликован так называемый “Кремлевский доклад”. Кого в список не включили, но должны были включить, с вашей точки зрения?
– Памфилову, Чубайса. Да много кого. Список должен быть гораздо больше. Вот это коррумпированное ядро, люди, которые являются главными бенефициарами коррупции в России. И я очень хотел бы видеть их всех под индивидуальными санкциями. И очень бы не хотелось, чтобы они могли привольно обитать за границей, приезжать к вам в Германию и где-то ходить, гулять по улицам, а потом возвращаться сюда и рассказывать, какая там ужасная “гейропа”, и как мы здесь должны идти третьим путем.
– Теперь основная тема нашей с вами дискуссии – это бойкот президентских выборов. Давайте представим, что вы убедили 20% не участвовать в выборах и на выборы пришло меньше 50% зарегистрированных избирателей. Что вам это дает?
– Вопрос отношений к этим выборам, это не вопрос математики. Не имеет большого смысла перекладывать 15% туда, 15% – сюда. Мы политическое отношение к этой процедуре выражаем. И мне кажется, любой нормальный человек понимает, что это не выборы, что это замаскированные перевыборы Путина.
И сама процедура устроена таким образом, чтобы отстранить кандидата, который вел избирательную кампанию, который имеет полное право – да, я говорю сейчас о себе – имеет полное право участвовать в выборах. И вместо него взять каких-то людей, приятных, может быть, например, Григория Алексеевича (Явлинского. – Ред.), я к нему прекрасно отношусь, но которые, к сожалению, играют роль статистов. И вопрос, который мы задаем себе, это не математика. Вот, чего мы добьемся, если 20% не придут…
– Бойкот выборов – это не выборы. Верите ли вы искренне в то, что смена российской авторитарной власти может произойти на выборах?
– Ну, конечно, я верю. Я для этого и на выборы пошел. Я проехал всю страну. Я выступал. Выступал и в таких регионах, которые считаются абсолютно “запутинскими”, типа Кемеровской области. Я и в Новокузнецке выступал, и я точно знаю, что можно выиграть у Путина выборы. Собственно говоря, и он это знает. Именно поэтому на выборы меня не пустил.
– Вы, как оппозиционный политик, призываете своих сторонников и вообще россиян выходить, в том числе и на несогласованные акции…
– Не бывает таких вещей как “несогласованная акция”. Они у нас проводятся в уведомительном порядке. Это Путин объявляет наши акции несогласованными. А я людей призываю выходить на нормальные, законные акции. Не оглядываясь на то, что жулики называют их несогласованными.
– Я согласна с вашей поправкой. Нам говорят о том, что нам не нужен Майдан, нам не нужна революция. И при этом про вас говорят, что вы – единственный человек, который способен вывести много людей на улицы. Где проходит граница мирного протеста для вас?
– Во-первых, я не являюсь единственным человеком, который способен вывести людей на улицы. Мы видим много замечательных людей, которые проводят различные акции в различных регионах. Во-вторых – это не я вывожу людей на улицы, это идея выводит людей на улицы, несправедливость. Путин выводит людей на улицы своей коррупцией, своим бездарным управлением страной. А где проходит грань – совершенно очевидно. Там, где есть насилие. Это уже похоже на восстание или революционные события.
Я, безусловно, считаю, что у людей есть право на восстание против тиранического режима. Но то, что в России происходит на данном этапе – это просто абсолютно мирные акции. И мы видим, что настрой митингующих гораздо более мирный, чем настрой властей, которые каждый митинг превращают в какую-то военную операцию с войсками, автозаками, какими-то перемещениями тысяч людей и так далее.
– Почему на акции протеста, на которые вы призываете приходить, приходит так много молодежи, в том числе и несовершеннолетние, подростки?
– А что тут удивляться? Этим несовершеннолетним людям, им жить здесь. Они несовершеннолетние, но это не означает, что они не понимают, что происходит. Это же не означает, что они не видят, что их родители становятся с каждым годом беднее. Это не означает, что они не видят, что у них нет никаких перспектив в жизни. А что делать этому молодому человеку, если ему 17 лет?
Он в нормальный ВУЗ устроиться не может. Лучший ВУЗ России находится на 150-м месте в рейтинге ВУЗов. Он понимает, что не может в своем городе устроиться на зарплату больше, чем 50 тысяч рублей. В чем перспектива жизни? Поэтому каждый молодой человек, естественно, если он думает о своем будущем, должен участвовать в политическом движении сейчас.
– Считаете ли вы реалистичным из путинского большинства создать общество или большинство перемен. За счет чего это возможно?
– Никакого путинского большинства нет. Есть люди, которым создана иллюзия, что кроме Путина никого больше не существует. Мы же провели по всей стране десятки опросов фокус-групп. И главное, что отвечают, когда у них спрашивают “А почему вы голосуете за Путина?”: “А больше же никого нет. Путин нам не нравится, но больше-то никого нет”. И это главное, на чем держится путинский режим.
И мы сможем сформировать свое большинство именно за счет того, что мы реально работаем и преследуем настоящую повестку. Мы говорим о бедности, о несправедливости, о несправедливом распределении богатства, мы говорим об увеличении расходов на здравоохранение и образование. Мы действительно формируем большинство, в которое прямо сейчас войдет тридцать процентов жителей крупнейших городов. А если мы будем работать, то и гораздо больше. В этом наша задача. Это возможно.
– Четвертый срок Путина – он неизбежно наступит. Многие считают, что после выборов ужесточатся репрессии. В том числе против вас и ваших сторонников. Готовы ли вы к такому развитию событий?
– Путин сидит у власти не год или не два. Он с 1999 года у власти. Мы видим, что после каждых перевыборов идет ужесточение. В целом эта кривая репрессий идет в сторону ужесточения. У нас сейчас каждые восемь дней выносится реальный приговор за картинки в интернете. Это было довольно сложно представить в 2012 году. Верно?
Мы знаем, что именно таким образом развивается логика его режима: больше репрессий. Он другим образом власть удержать в руках не может. Поэтому совершенно точно эти репрессии будут нарастать, но мы к этому готовы, мы не боимся. Мы от своего не отступим.
– Складывается впечатление, что вы мало говорите о войне в Украине и об аннексии Крыма. Вы считаете, что это не волнует россиян?
– Я считаю, что на самом деле эти вопросы находятся на политической периферии. Я считаю, что мы должны бороться с пропагандой, которая без конца навязывает нам обсуждение украинского вопроса. Ну, включите телевизор. Раньше там были первые новости: Донбасс, Донбасс, Донбасс, Донбасс. Сейчас там Сирия, Сирия, Донбасс, Донбасс.
Безусловно, это важнейшая проблема. Безусловно, ее нужно обсуждать. Но выносить ее на первые места, без конца обмусоливать – это то, чего Путин от нас хочет. Он хочет, чтобы вся российская политика, вся украинская политика, вся международная политика была связана с его какими-то такими трюками.
– О вас сложился имидж националиста. Не мешает ли это вам?
– Мне ничего не мешает, но есть люди, которые маниакально бегают вокруг меня и кричат: “Боже мой, он – националист, он был на “Русском марше””. Этим людям я терпеливо объясняю много лет и буду продолжать объяснять, как важно нам охватывать любые точки зрения. Потому что, в том числе националистическое движение, сейчас разгромленное полностью, и люди по тюрьмам сидят, тоже должно быть легализовано. И они должны иметь возможность участвовать в выборах.
Я буду говорить о том, что нам необходимо искать мосты и контакты между людьми консервативных взглядов и либеральных взглядов. Я буду продолжать настаивать на важнейшем пункте своей программы – введение виз со странами Средней Азии и Закавказья, потому что это нормальный пункт, неидеологический. Германия имеет визовый режим с Узбекистаном, Казахстаном и Киргизией? И Россия должна иметь визовый режим с этими странами.
Полная видеоверсия интервью:
