В 1492 году, когда испанцы во главе с Христофором Колумбом прибыли к берегам Америки, индейцы приняли их за богов, спустившихся с небес. Европейцев еще не раз обожествляли по ошибке, и они пользовались этим, чтобы укреплять власть на колонизированных территориях. Однако впоследствии божества появились и среди тех, кто им сопротивлялся. В книге «Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами» (издательство «АСТ»), переведенной на русский язык Виктором Липкой, писательница Анна Делла Субин рассказывает о том, как с XV века простых смертных уподобляли богам и что это явление может говорить нам о концепции религии. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, в котором индийские племена приносят жертвы английским офицерам и чиновникам.

Далеко-далеко от родных краев на холме сложил голову англичанин. Этот человек с опаленным солнцем лицом, наряду со множеством других солдат, воевал в полку Ост-Индской компании, который в феврале 1809 года попытался захватить Траванкорское княжество на самой южной оконечности Индийского субконтинента. Звали его Поул, Пауэлл, а может, и Пул

; поскольку в официальных сводках погибших англичан его не было, считалось, что он дезертировал. Смертельно раненный во время неожиданной атаки в ущелье Арамбули, Поул, едва держась на ногах, покинул поле боя, после чего его нашли шанары — тамильская каста, выращивавшая пальмировые пальмы и получавшая из них сахар, — и попытались переправить в безопасное место. Потом из поколения в поколение из уст в уста передавалась легенда о том, что после смерти Поула, умершего у них на руках, его сожгли под бенгальской смоковницей в окрестностях городка Тинневелли, перед этим обыскав его скудные пожитки и обнаружив в них бренди и сигару.

Через тридцать лет в Тинневелли приехал молодой англиканский миссионер Роберт Колдуэлл. Вскоре после приезда он обратил внимание на странный феномен. В деревне Илламулли шанары воздвигли храм, в одной версии называвшийся Поул Петтай, в другой Пулипеттай, и поклонялись в нем некоему капитану Поулу. В своей работе «Тинневелльские шанары: вкратце об их особенностях, религии и морали», опубликованной в 1849 году, как и в ряде последующих депеш, Колдуэлл сообщал, что англичанина возвели в ранг демона. «Обычный индийский демон предпочел бы кровь, но этому английскому офицеру приносили в жертву сигары и горячительные напитки», — отмечал миссионер, указывая, что порой они дополнялись цыплятами и редкой в тех краях говядиной. В одном из сообщений, датированном 1876 годом, незадолго до того как его преподобие рукоположили в сан епископа Тенневелльского, Колдуэлл рассказывал, что «эти деревенские простаки» воздвигли у алтаря Поула несколько обелисков, полагая, что капитан ходит по воздуху, никогда не касаясь ногами земли. Эти обелиски служили духу местом отдохновения, в котором он мог устроиться, чтобы понаблюдать за танцами в его честь и «с ухмылкой дьявольского удовлетворения посмотреть, как ему в жертву будут приносить птиц… комично подпрыгивающих и хлопающих крыльями в предсмертной агонии!» Слова епископа звучат так, будто при виде этой картины его все больше охватывало чувство голода.

Илламулли «издревле был языческим городом», жаловался другой священнослужитель, преподобный Томан Рэгланд, в письме, отправленном из Тинневелли в 1846 году. «Больше всего там боялись некоего Пули Сахиба, злобного существа, которое обязательно надо было умасливать подношениями в виде барашков,

и сигар, — сообщал он. — И кем в вашем представлении может быть этот загадочный персонаж? Вы удивитесь ничуть не меньше меня, узнав, что это не кто иной, как дух английского офицера по имени Поул, Пауэлл или что-то в этом роде». Считалось, что Пули Сахиб виноват во всех болезнях и смертях жителей деревни — так божество мстит за собственную мученическую гибель. «Когда человек проходил мимо его могилы, сама по себе у него голова заболеть не могла — в этом обязательно был виноват дух англичанина», — писал святой отец. Один шанарский поэт написал гимн, воспевая в нем могущество Поула, его умение насылать на человека безумие и выкашивать скот стадами. В нем даже рассказывается о том, как жена офицера — «вторая Андромаха» — пыталась «отговорить его от участия в том роковом бою». В самом начале автор взывал к Деве Марии, а то, что следовало потом, «представляло собой невыносимую смесь различных фрагментов нашего собственного, благородного вероисповедания!» — восклицал Рэгланд. «Увы, но о смерти и воскрешении нашего благословенного Господа и Спасителя… говорилось в обрамлении богомерзких ритуалов поклонения дьяволу». Нам никогда не узнать, побывал Поул на кресте или нет, ведь передавать содержание богохульного гимна Рэгланд напрочь отказался.

Подобно Рэгланду Колдуэлл приехал в Тинневелли спасать души, хотя сама по себе эта задача порой повергала его в отчаяние. («В ответ на каждый аргумент они только и знай что бормочут: „А кто видел ваши небеса? А кто видел ваш ад?“») В одном из сообщений, датированном 1886 годом, он писал, что ни за что не стал бы упоминать капитана Поула и не уделял бы времени подобному идолопоклонничеству, если бы не одна «недавняя нечестивая история». По его словам, некий английский путешественник по возвращении из колоний выступил перед Парламентом с речью. «В своей тираде, направленной против британского правления в Индии» он утверждал, что «поклонение этому офицеру как дьяволу демонстрировало тот ужас, с которым туземцы относятся к англичанам». В глазах этого безымянного бунтаря, выступавшего с антиимпериалистических позиций, возведение британского офицера в ранг божества свидетельствовало о повседневных ужасах колониальной жизни и доказывало тот факт, что колониализм по сути своей был настолько бесчеловечен, что порабощенные народы могли считать его порождением сверхъестественных сил. Но вот преподобный Колдуэлл подобную критику отнюдь не одобрял. «В действительности, — писал он, — окрестными жителями двигали не антипатия или ужас, а сожаления по поводу печального конца человека, умершего в какой-то глухомани вдали от друзей».

В том же году, когда капитан Поул сложил голову в Траванкоре, в Сируре, военном лагере неподалеку от Пуны, умер некий полковник Уильям Уоллес

. Его похоронили под ребристой колонной высотой пятнадцать футов и сочинили эпитафию, превозносившую до небес его «пылкое великодушие и честность», а также «ревностное рвение в государственных делах». Когда через десять лет после его смерти Ост-Индская компания отправила в Сирур своего меланхоличного представителя Джона Ховисона, тот обнаружил, что эта военная база, когда-то служившая местом сбора для сорока тысяч британских военных и местных солдат, превратилась в город-призрак. Войска ушли дальше, а немногочисленное индусское население осталось жить среди развалин солдатских столовых и заросшего травой теннисного корта, где по ночам в поисках добычи рыскали шакалы. Вскоре скучная колониальная жизнь, гнетущий климат и бессонные ночи борьбы с надоедливыми комарами стали Ховисона раздражать. В 1825 году он записал в своем путевом дневнике, что хотел бы разделить «судьбу семи отроков Эфесских», замурованных в холодной пещере и проспавших там три сотни лет. Дабы как-то убить время, Ховисон подолгу гулял и представлял, как по этим же улочкам когда-то маршировали воинские подразделения. Миновав ряды заброшенных домов, он выходил к небольшому бесприютному, выбеленному солнцем кладбищу Сирура. По словам Джона, оно отчаянно нуждалось в тенистых деревьях и «священном влиянии церкви». Но что еще хуже, содержало в себе элемент, «оскорбляющий чувства британцев».

У заброшенной могилы Уильяма Уоллеса дал ростки некий культ. Дважды в неделю жители брошенного городка складывали на ней свои подношения в виде кокосовых орехов, риса и сладостей, желая продемонстрировать бхакти: на санскрите этот термин означает преданную любовь и божественное участие. При этом жгли ладан и забивали козлов, принося их в жертву покойному офицеру, которому поклонялись как Сату Пуруше, то есть «Священному мужчине». Многие утверждали, что Уоллес может исцелять болезни и бесплодие; новобрачные приходили на кладбище прикоснуться к его памятнику. Поговаривали, что Сат Пуруша обладает даром предвидения — из могилы время от времени доносился голос, озвучивавший пророчества. В полнолуние полковник, застегнув на все пуговицы свой белый мундир, разгуливал среди казарм. Ховисон отмечал, что его бывшие сипаи, то есть солдаты из числа индусов, взяли в привычку выстраиваться в боевой строй и брать на караул, когда по их расчетам перед ними должно было пройти божество. В 1883 году, когда крестьяне стали скупиться на дары, Уоллес Сахиб в виде предупреждения наслал мор, от которого погибли триста кошек. Историк Хью Джордж Роулисон отмечал, что вскоре в Сируре умер от холеры американский миссионер, прилагавший значительные усилия для борьбы с идолопоклонничеством, «что, вполне естественно, в огромной степени укрепило посмертную репутацию Уоллеса».

Случаи такого рода совсем не обязательно считать «чудесами» — событиями, отменяющими «неизменные законы природы либо выходящими за их рамки», — объяснял в своей работе «Азиатские этюды» сэр Альфред Лайолл, верховный комиссар провинции Ауд. «Потому как в Индии подобного рода законы никогда не утверждались

раз и навсегда». Все время своего пребывания в регионе, от появления Ост-Индской компании в начале XVI века и до обретения Индией независимости в 1947 году, британские империалисты пытались превратить этот буйный, заколдованный субконтинент в прибыльную территорию с четко налаженным управлением. Но, выполняя свои бюрократические обязанности, колониалисты то и дело попадали в ловушку духовных наклонностей своих подданных. Когда британцы воздвигли в Бомбее в свою собственную честь первую статую Ричарда, 1-го маркиза Уэлсли, некий наблюдатель недовольно жаловался, что эти «простаки-маратхи» решили, будто Ост-Индская компания «в своей милости импортировала им для поклонения английского бога». К памятнику стекались паломники, совершали ритуалы, то есть пуджа, и приносили клятвы у пьедестала с мраморным Уэлсли, который сидел на постаменте и читал книгу, положив ее на голову утомленному слону.

Совсем неподалеку от него аналогичного почтения, явно чрезмерного, удостоился и Чарльз Корнуоллис, преемник Уэлсли на посту генерал-губернатора

. Известный своей капитуляцией во времена Американской революции, в Индии он вознесся на самые вершины власти, но потом умер от лихорадки и был увековечен в мраморе под куполом в стиле неоклассицизма. Джеймс Дуглас, шериф Бомбея, сообщал, что «местные жители считали памятник местом религиозного поклонения и называли его Чота Дьювал», то есть «небольшой храм». К дородному Корнуоллису, высеченному во фраке и бриджах, крестьяне совершали паломничество ради даршана, что переводится с санскрита как «вид». Под этим термином подразумевается могущественное и благовидное религиозное действо, состоящее в том, чтобы увидеть бога и предстать перед ним, считая, что он физически присутствует в своих представлениях и образах. Оказавшись лицом к лицу с божеством, паломники надевали на Корнуоллиса гирлянды, взамен получая его благословение. «В попытке положить подобной практике конец правительство распространило на местном языке соответствующее предписание, однако на деле это оказалось ошибкой. Все было напрасно, ведь когда подобные чувства завладевают аборигенами, избавиться от них впоследствии бывает очень трудно», — информировал шериф Дуглас. У основания статуи установили железную ограду, не забыв приставить к ней часового отгонять паломников

.

Религиозные наклонности подобного рода британцы считали чем-то вроде нарыва: воспаленного, лишенного всякой логики и способного в любой момент лопнуть от любой провокации. Еще был сэр Томас Сидни Беквит

, бывший главнокомандующий Бомбейской армии, к тому времени уже покойный, которому поклонялись у могилы в Махабалешваре — городе, где похожая на него глиняная кукла поглощала тарелки с теплым рисом. Сюда также следует добавить и Тилмена Хенкеля

, доброго, эффективного судью, которому рабочие соляных равнин Сундарбана вынесли вердикт святости. Был Патрик Максвелл

, павший драгунский полковник, превратившийся в полубога и почитаемый на своей могиле неподалеку от Аурангабада. Колонизаторы утверждали, что не сделали ровным счетом ничего, чтобы внушить туземцам мысль о подобного рода поклонении: обоготворение этих людей носило столь же случайный характер, как и само британское господство в Индии. «Англичане приехали в Индию не воевать, но торговать. И стали править страной в силу не собственных намерений

, а лишь внешних событий», — заявляла газета «Манчестер Гардиан». Лайолл выдвинул теорию, что в основе обоготворения британцев лежали два чувства: с одной стороны, изумление, вызванное могуществом и отвагой империалистов, с другой — их зачастую печальный конец в результате инфекций, самоубийств или нападения диких зверей.

Подробнее читайте:
Субин, Анна Делла. Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами / Анна Делла Субин ; перевод с английского Виктора Липки. — Москва: Издательство АСТ, 2024. — 448 с. — (След истории).